Інтерв'ю

выпуск 1/20  ПРЯМАЯ РЕЧЬ  беседовала Ольга Лаптева

Около 15 лет Юрий Бессмертный помогает алкозависимым и их семьям стать на путь трезвости. Путь, который ему самому довелось пройти. Перед вами — честная история человека, сумевшего кардинально изменить свою жизнь.

Юрий Бессмертный, психолог, экзистенциальный консультант, консультант по зависимостям, вице-президент правления Украинской ассоциации экзистенциального консультирования и терапии, руководитель Центра психологического лечения алкоголизма «Сенс», www.bezsmertnyi.com.ua

Недавно я шел по улице, и за столиком разливайки заметил мужчину. Он сидел с умиротворенным видом человека, который недавно употребил, и теперь у него алкоголь теплом растекается по всему телу. На мгновение я словно провалился в прошлое и увидел себя на месте этого человека. И возникло ностальгическое состояние. Потом мне стало смешно от этих нахлынувших чувств. Конечно, я бы не хотел вернуться в те беспросветные дни, когда посыпаешься под забором, весь в синяках, без денег, а иногда и без одежды. Но хоть этот период уже давно позади, я понимаю, что алкогольная зависимость — это навсегда. Другое дело, что можно быть выздоравливающим человеком, развиваясь в разных сферах жизни. В этом и состоит задача трезвости. Пить мне давно не хочется, но я прекрасно понимаю, что останавливаться нельзя. И ежедневно делая свой выбор, я подтверждаю право на достойное трезвое бытие.

Первые эксперименты

Я не помню, когда впервые попробовал алкоголь. Скорее всего это было дома, на семейном торжестве, когда отец и мне наливал немного вина или шампанского. И отец, и дед по маминой линии страдали алкоголизмом, но тогда я этого не понимал: застолья, да и выпивка без повода были естественной частью жизни. Эти семейные традиции и генетическая предрасположенность сыграли свою роль в моем отношении к алкоголю. А также окружение — среди большинства моих сверстников пить и курить считалось признаком «крутости». В 14 лет я уже знал, что такое состояние опьянения. Я посещал клуб по шашкам, периодически ездил на соревнования. Там, вдали от родителей, было больше свободы, чем дома или в школе. После турнира мы покупали вино, чтобы отпраздновать победу или смягчить поражение. И я мог выпить достаточно много.

Еще всплывает в памяти празднование 23 февраля в 9 классе. Я впервые тогда напился так, что ничего не помнил. Мне потом рассказывали, что я свешивался с балкона с бутылкой вина, пытаясь подражать кому-то из литературных героев, обмочил штаны. Было стыдно, но было и другое чувство, словно совершил подвиг: «Ай да я!». Провалы в памяти потом случались не раз. Но не пугали, скорее смешили. Мне нравилось состояние опьянения. Алкоголь помогал расслабиться, побороть неуверенность, застенчивость, особенно с девушками. Да и любые поступки можно было списать на действие спиртного, снимая с себя всю ответственность.

Развитие болезни

В университете я уже мог прийти в нетрезвом виде на пары. На первых двух курсах занятия начинались во вторую смену, ближе к обеду. И у меня было время, чтобы выпить пива или похмелиться после бурной ночи в общежитии. Чтобы никто не увидел мое состояние или не услышал запах перегара, я занимал в аудиториях верхние места. Там можно было даже поспать, оставаясь незамеченным. И все мне сходило с рук. Однажды, правда, меня чуть не выгнали из университета и не исключили из комсомола. После того, как летом, на колхозных работах, я напился и устроил дебош. Но и тогда повезло — отделался выговором.

Диплом я получил, но на работе удержаться уже не смог. К тому времени я стал уходил в запои. Мне выдавали зарплату, я выпивал с друзьями и продолжал пить до тех пор, пока не закончатся деньги или силы. Обычно после таких загулов я выглядел не лучшим образом: тело и лицо в синяках, ссадинах, шрамах, происхождение которых я часто не помнил. Через какое-то время меня увольняли, я находил другую работу, и все повторялось. А потом я дошел до такого психологического и физического состояния, что работать вообще не мог.

Однажды меня привезла домой «скорая». Я был в одних трусах, хотя на дворе была уже осень. Где я потерял одежду, что делал до того, как оказался в «скорой» — неизвестно. После этого случая родные уговорили меня закодироваться. На какое-то время это помогло — я оставался трезвым почти год. И вроде бы жизнь стала понемногу налаживаться, но потом я снова сорвался и уже не смог остановиться.

Анонимные алкоголики

Для того, чтобы начать бороться с пьянством, человек должен дойти до черты. Ощутить последствия от употребления алкоголя. Ведь, когда все хорошо, или есть видимость, что все хорошо, то зачем что-то менять? А если начинаешь терять друзей, работу, семью, уважение, совесть — да не важно что, — появляется стимул для работы над собой. У каждого человека своя мера. Мне нужно было потерять почти все, чтобы возникло желание расстаться со спиртным. Я понимал, что пить мне нельзя. Но не представлял, как это — не пить? Как тогда вообще жить? И где искать помощи? В глубине души я не верил, что могу измениться.

Однажды мне попался на глаза адрес центра, предлагающего лечение от алкоголизма. Я поехал туда, видимо, чтобы убедиться — и это не поможет. Так я оказался на группе анонимных алкоголиков. В начале встречи все пришедшие по очереди представлялись, называя свое имя и добавляя: «Я — алкоголик». Я называл себя алкоголиком еще в университете. Но тогда это было в шутку. Потом я умом понимал, что так оно и есть. Но одно дело — понимать. И совсем другое — принять сердцем. С миром принять: да, я действительно болен. И жить дальше в соответствии с новыми правилами и предписаниями. Для этого нужно пройти через все стадии горя: отрицание, злость, компромисс, депрессию. Это не происходит сразу, должно пройти время. А признаться перед всеми — вдвойне непросто. Но именно с этого начинается путь к трезвости по программе 12 шагов. С признания и принятия правды о себе.

В течение нескольких лет я приходил на встречи АА. Был период, когда делал это каждый вечер. Там я имел возможность выговориться, чувствовал, что не один такой «пропащий», получал поддержку от тех, кто уже вел трезвую жизнь. Даже если ничего не говорил, а просто сидел и слушал других, уже становилось легче. Там никто не спрашивал, во что я верю, не осуждал за мысли, чувства, и за срывы. А срывы были. В пьяном виде я не появлялся, но как только приходил в себя, возвращался, понимая, что другого выхода у меня нет.

После очередного срыва со мной случился самый тяжелый выход из запоя. У меня начались галлюцинации (та самая «белочка»), которые не проходили несколько дней. Особенно невыносимо было ночью, вплоть до желания выпрыгнуть с балкона, чтобы все прекратилось. На третью или четвёртую ночь, совершенно обессиленный, я стал просить помощи у Бога. И произошло то, что я считаю чудом. На несколько мгновений передо мной как бы возник Его образ. Я, не особо верующий человек, понимал, что это образ христианского Бога. Образ исчез, а с ним и галлюцинации и голоса.

Хотелось бы сказать, что после этого я перестал пить, но нет. Спустя время я снова сорвался. Это произошло из-за неудавшихся отношений. Помню, я стоял в какой-то разливайке с пластиковым стаканчиком в руках и мучился вопросом: пить или не пить? Понимал, что нельзя, но чувства, раздиравшие изнутри, были настолько непереносимыми, что не было сил их терпеть. Я видел только три выхода: выпить, сойти с ума или покончить с собой. И выпил.

Но встречи анонимных алкоголиков приносили свои плоды. Постепенно менялся я сам, менялась моя жизнь. Это сложно объяснить словами. Словно внутри что-то наращивается. Появляются силы жить и проживать вызовы судьбы без алкоголя. И 12 июля 2004 года начался отсчет моей устойчивой трезвости.

Помощь другим

Я где-то читал, что человек в своей жизни принимает несколько судьбоносных решений, но на тот момент, когда это происходит, не понимает их важности. И лишь впоследствии становится ясно, насколько верным был выбор. Таким стало мое решение учиться на психолога. Я окончил Институт подготовки кадров и стал работать с зависимыми людьми. Вместе с единомышленниками, выходцами из сообщества АА, мы организовали программу для алкозависимых. Так возник Центр психологического лечения алкоголизма «Сенс», который существует до сих пор. Оглядываясь назад, могу сказать, что именно в то время сложилась благоприятная обстановка для осуществления нашего замысла. Появились люди, желающие реализоваться в этом направлении, имелись бюджетные средства, а также добрая воля чиновников, в компетенции которых было решение данного вопроса. Для меня это было промыслительно. Работа в Центре очень помогла в первую очередь мне. Оказывая поддержку алкозависимым, мне легче было самому оставаться трезвым. Не знаю, смог бы я удержаться от спиртного, если бы выбрал другую профессию.

Реабилитация людей, страдающих от различных зависимостей — то, в чем я нашел свой смысл. Спустя годы могу сказать, что программа дает результаты: многие из тех, кто обратился за помощью, смогли вернуться к трезвой жизни. Вдохновляет, когда люди, много лет страдающие от алкоголизма, начинают меняться, расстаются со спиртным, возвращают себе интерес к жизни. Оглядываясь на свой опыт, могу сказать, что сделать это никогда не поздно.

МИЭК

Еще одно дело моей жизни — обучение и развитие в МИЭК (Международный институт экзистенциального консультирования). Однажды коллеги подарили мне на День рождения книгу Ирвина Ялома «Экзистенциальная психотерапия». И мне захотелось уйти именно в это направление, поскольку описываемые автором темы были мне близки. Впоследствии я перечитал всего Ялома, и сейчас он является моим любимым писателем-психологом. Но МИЭК появился в моей жизни немного позже, когда я проживал непростой период развода. Было понимание, что нужно что-то менять в себе. Да и в рабочей сфере не хватало развития. Находясь в состоянии поиска, я записался на экзистенциальную группу, которая называлась: «В поисках счастья». После группы возникло чувство, что я нашел именно то, что искал, и в 2011 году я поступил в МИЭК. Шел за сертификатом, а получил нечто большее: возможность глубже взглянуть на себя и на тех, кто рядом, поддержку, профессиональный рост. Моя жизнь приобрела новое направление. После окончания института я стал проводить трёхдневные экзистенциальные группы, которые даже стали отборочными при поступлении в МИЭК. Названия этих групп взяты не из воздуха, а выстраданы моей собственной жизнью. «В лабиринтах наших страхов», «Сладость и горечь зависимости», «Обиды, с которыми мы живём», «С меня хватит» — это несколько основных тем групповой терапии. А недавно на фестивале провел малую группу «Memento mori, или смерть как она есть». Есть намерение продолжить непростую «смертельную» тему в большой экзистенциальной группе. Ведь смерть — это часть жизни, а жизнь — это часть смерти. Можно, конечно, долго отмахиваться, вытеснять, но рано или поздно любому человеку придется отвечать на вопросы, связанные с осознанием, того, что все равно придется умереть. Звучать они могут по-разному, но касаться будут жизни человека, его смысла пребывания на земле и ухода. В своей работе стараюсь избегать категоричности. Когда точно знаешь, как должно быть, что правильно, а что нет, уверен в том, как нужно «лечить». Как только начинаешь так мыслить, сразу перестаешь быть консультантом. Готовых рецептов не существует, ведь каждая душа уникальна! Этим мне и нравится экзистенциальное направление — в нем нет штампов, ярлыков и диагнозов. Человек — нечто большее, чем сумма его симптомов.

Обрел ли я счастье? Для меня это понятие философское. Считаю, что нельзя его испытывать постоянно. Оно не может быть дано раз и навсегда. Но в течение дня я могу несколько раз почувствовать себя счастливым. Например, сейчас, когда я трезвый, и не силюсь вспомнить, что вчера натворил. Со свободной совестью сижу в кафе, пью кофе, наблюдая за окном движение жизни, чувствуя себя живым.