Творчість

Часть 1. Вход.

Недавно я покупал дублёнку в магазине, и со мной произошла забавная история. Её и историей-то назвать нельзя по большому счёту, но веселился я по-настоящему. Дублёнка как дублёнка, из натуральной овчины (магазин специализированный и солидный), но когда продавщица сказала, что мех на воротнике из енота, я не смог сдержать смех. Мне вспомнился анекдот, когда мужик проснулся как-то утром после запоя, и увидел на груди сидящего енота. «А где же белка?», - спрашивает мужик. «Развелось вас алкашей, что не хватает белок на всех. Я пришёл!», - отвечает енот. Своим смехом я заразил и продавщицу, озвучив суть вопроса. Она осталась довольной, что продала дублёнку, а я в прекрасном настроении приобрёл хорошую вещь по приемлемой цене со скидкой. Так и живу, с юмором шагая по жизни. А что остаётся профессиональному алкоголику, как я себя называю?! Правда, я себя ещё называю и выздоравливающим алкоголиком, но чтобы прекратить пить, мне пришлось пройти столько мучений, испытаний, душевных терзаний, что просто иногда удивляюсь, как удалось выжить и выбраться из жизненной ямы.

Если хорошо призадуматься, то я всю жизнь нахожусь в алкоголизме. Сначала сам пил, теперь занимаюсь консультированием и реабилитацией зависимых людей. Но даже когда я был маленький, вокруг меня происходили алкогольные «баталии». Не могу сказать, что это было слишком вульгарно, примитивно или как-то криминально. Вроде обычная советская семья: мать швея, отец инженер, математик по образованию. И употребляли вроде бы, как все, по праздникам. Но это я раньше так думал. Сейчас-то я понимаю, что были серьёзные отличия в «питейной» культуре в моей семье. Следует сказать, что отец моей мамы был строителем, мастером на все руки, но крепко пьющим. Так на «боевом посту», делая ремонт в нашей квартире, он и умер. Другой дедушка у меня не пил, но его сын, а мой отец был настоящим алкоголиком. Как я уже упоминал, он работал инженером в НИИ, и, взрослея, я видел, что абсолютно «трезвых» дней в его жизни становилось всё меньше и меньше. Получается, что пил он не только по красным дням календаря или важным семейным датам, а просто тогда, когда хотелось, даже не придумывая для этого поводы. Думаю, что не стать алкоголиком я просто не мог: условия для этого были почти идеальные. В моей памяти отложились эпизоды из детства и более позднего периода жизни, которые являются «техническим паспортом» формирования моей болезни и наглядным пособием спуска вниз, на самое жизненное дно. Попробую «поностальгировать».

Мне года четыре, наверное. Какая-то кафешка возле Центрального республиканского стадиона в Киеве. Сейчас это Олимпийский стадион, модернизированный по европейским образцам и принимавший финал Евро-2012. Но тогда это был обычный советский стадион, хоть и столичный. Так вот, после матча «Динамо» (Киев) – «Спартак» (Москва) отец с другом распивают стоя за высоким столом, как мне кажется, вино. Победили тогда динамовцы 4:1. У москвичей мяч забил Папаев (почему-то врезалось в память!). Но суть не в этом. Я стою маленький, смотрю вверх на значимых взрослых и воспринимаю «обмывание» победы (наверное, так это нужно понимать!!!), а попросту обычную пьянку как норму жизни. Вот он, пресловутый смысл, на дне бутылки с каким-нибудь «Солнцем в бокале»! Хотя данная марка «шмурдяка» появилась, пожалуй, позже (сейчас уже не помню). Кстати, собутыльник отца был судьёй республиканской категории по футболу. Года полтора назад я его ещё видел в городе. Выглядел он бодро и весело, хотя и «сдал», конечно, учитывая преклонный возраст. Сейчас не знаю, жив ли дядя Стасик (так звали папиного друга).

Следующий момент. В девятом классе отмечали 23 февраля. Кто не знает, напомню, что это день бывшей "совковой" армии, в которой мне потом пришлось служить. Отмечали дома у одноклассницы. Понятно, что родители её в это время отсутствовали. Выражаясь экзистенциальным языком, я решил «написать» эссе «Война и мир» Л. Толстого и моя жизнь», а, если точнее, продемонстрировать некоторые сцены из этого романа одноклассникам. Почему именно «Война и мир»? Всё очень просто: мы это произведение как раз тогда изучали по русской литературе. И вот я, изрядно выпив, прихватил ещё бутылку сухого вина и пытался выпить её «с горла», перевалившись наполовину через балкон. Этаж был, по-моему, восьмой. Так я пытался копировать персонажа романа Долохова, если мне не изменяет память. Выглядело, конечно, это весьма и весьма гротескно, да и закончиться могло плачевно и даже трагически. Но, как вы понимаете, я остался жив, и даже вполне цел и невредим. Оттащили меня одноклассники вовремя. Хотя этого я уже не  помнил. И дальше ничего не помнил из событий того вечера. Потом в школе мне было очень и очень стыдно, тем более, что одним этим «подвигом» моё поведение тогда не ограничилось. В то время мне не ещё не исполнилось и шестнадцати лет.

Ещё один эпизод. Но сначала краткая предыстория. В одиннадцать лет я начал заниматься 64-клеточными шашками во дворце пионеров. В четырнадцать лет  стал кандидатом в мастера спорта. Норму мастера в то время в Киеве выполнить было не просто: шашечная «мафия» из мастеров и гроссмейстеров предлагала это сделать за деньги. Но подвернулся всесоюзный юношеский турнир ЦС «Буревестник», где норму мастера спорта выполнить мне было по силам, тем более, что играл я в то время неплохо (мог даже вслепую). И вот мы в Тирасполе отмечаем прошедший день рождения одного из участников. Отмечаем по-взрослому, и, как обычно, спиртного оказывается мало. Я, как самый «стойкий», иду еще за вином. Не дошёл! Ох, уж эта убийственная «Утренняя роса»! На центральной улице города я стал выкрикивать антисоветские лозунги, и меня благополучно «упаковали» в вытрезвитель. Утром товарищи меня «освободили» из «застенок» милиции. В милицейском протоколе написали: «был очень сильно пьян и недоволен советской властью». Не знаю, как это обошлось для меня, может, потому, что случилось в другой республике тогдашней страны, в Молдавии. Шёл 1983 год (мне тогда не было и семнадцати лет). К слову сказать, в спортивном плане меня дисквалифицировали на год. Затем два года службы в армии, и профессиональная карьера шашиста фактически завершилась. Но самое интересное, что последние несколько лет я участвую в профсоюзных аматорских соревнованиях по шашкам, и мне удалось завоевать уже не одну медаль в личных и командных соревнованиях. «Помнят руки, помнят родимые», как говорил один персонаж в старом советском фильме.

Нельзя не вспомнить о днях рождения, особенно детей, и разных других праздниках, на которые собирались несколько семей (четыре-пять), находящихся между собой в дружественных отношениях. Взрослые пили, а дети «впитывали». Иногда удавалось стащить со стола и выпить какую-нибудь рюмку вина и тем самым приобщиться к миру взрослых. А главное – атмосфера! Как это романтично! Я не понимал, что может быть по-другому. Выражаясь «политическим» языком, я постепенно становился неотъемлемой частью (колёсиком и винтиком) системы. А дальше была армия. Служил я в химических войсках, в химразведке. После года службы меня в числе ещё нескольких товарищей отправили в командировку. А там – «лафа»! Почти свобода. Но эта «лафа» очень сильно омрачилась «полусухим» законом, как я его называю. В Америке был «сухой» закон в своё время, а у нас – «полусухой», как я невесело шучу. 17 мая 1985 года в СССР стартовала печально известная антиалкогольная кампания, о которой возвещало постановление ЦК партии. Я не стану философствовать о плюсах и минусах той борьбы с пьянством, которую якобы проводили партийные чинуши. Я буду говорить о своей жизни. Прослужив немного больше года и находясь на задворках Богом забытого полтавского села, в самый разгар «всенародной борьбы с пьянством, за отрезвление отечественного люда» я задаю своим сослуживцам (больше некому было!) риторический вопрос: «А как же люди жить будут???» Прежде всего, я имел в виду подорожание водки, ну и естественно, иные «жесточайшие» меры власть предержащих, направленные на искоренение пагубного человеческого пристрастия. Задавал вопрос я вполне серьёзно, искренне недоумевая нововведениям и в уме прикидывая бесперспективность моей дальнейшей последемобилизационной жизни. Уже одна эта фраза выдавала во мне алкоголика: можно было ничего больше не спрашивать и не собирать пресловутый «анамнез» (это я докторов имею в виду, если уж ставить диагноз). Ну а если учесть, что я в командировке полгода почти каждый день пил одеколон благодаря упомянутой кампании, то сомневаться в моём диагнозе не приходится. Не буду посвящать читателей в тайны одеколонного «гурманства». Это, конечно, «прикольно», но неэстетично. Тем более, что на лавры Венедикта Ерофеева (кому интересно, почитайте «Москва – Петушки») я не претендую.

Если бы моя служба в армии закончилась только употреблением одеколона, то это были бы цветочки. Дальше случилась всем известная авария на Чернобыльской атомной станции, а поскольку служил я в химразведке, как уже писал, то и на «дембель» пошёл транзитом через Чернобыль. Многокилометровый марш нашей роты на БРДМ-ах из Харькова в Киев и дальше, уже поближе к станции. Занимались радиационной химической разведкой, дозиметрическим контролем, дезактивацией техники. Не стану рассказывать обо всех «прелестях» столь героической кампании, но в контексте алкоголизма вспоминается один яркий эпизод. Какое-то число мая 1986 года. Самый разгар эвакуации людей из 30-километровой зоны. Стоит неимоверная жара, а на дороге нескончаемый поток машин, которые мы проверяем приборами для определения степени радиоактивности, а затем дезактивируем. И вот один врач (не помню уже сейчас, на какой машине он ехал) обратился почему-то ко мне: «Парень, ты пей, это поможет». Имел в виду он, конечно, спиртное. Пожалуй, «слаще» фразы в жизни я не слышал! Я получил «законное и легальное разрешение» на употребление. И от кого?! От доктора, от компетентного лица! По сути, он выписал мне рецепт на все случаи жизни, хотя, если честно, я и без него бы продолжал пить, вернувшись «на гражданку». Но иметь в «загашнике» такой аргумент, такую «праведную» причину для любой пьянки – это вам «не мелочь по карманам тырить!». И я стал всем рассказывать, что водкой и вином выгоняю радионуклиды из своего организма. К слову сказать, я сам в это свято верил, и даже отрезвев уже, я иногда останавливал себя на мысли, что, если бы не пил все эти годы, то умер бы давно, как многие ликвидаторы. На самом деле, я мог скорее умереть от огромного количества спиртных напитков, а также разнообразных суррогатов, которые я поглощал внутрь себя. А если вспомнить социальные последствия пьянства, то можно сказать, что я ходил «по краю обрыва» и чудом остался жив.

Вернувшись из армии, я попробовал поступить в университет. Экзамены я сдал, но количества баллов не хватило для зачисления, а рекомендацию из армии мне не дали за «примерную» службу. Как ни странно, в тот год «проходной балл» на филологическом  был высокий. Не долго думая, я вернулся на предприятие, на котором трудился до армии, и заключил «сделку». Они мне дали направление на подготовительное вечернее отделение, а я взял на себя обязанности комсорга участка. Должность была «палёная», если можно так выразиться. Все комсорги до меня пребывали при «власти» до первого «залёта» (имелось в виду попадание в милицию по пьянке, ну, или открытое пьянство в цеху). Не миновала сия участь и меня в будущем. Но на тот момент должность как раз была вакантной, и я воспользовался случаем. На подготовительном отделении я проучился девять месяцев, и редко в какой вечер был трезвый на занятиях. Правда, преподаватель украинского языка и литературы меня очень ценил, даже предлагал переписать заявление, чтобы после окончания отделения меня зачислили на первый курс не филфака, а факультета журналистики. «Хрен редьки не слаще», - подумал я и продолжил учиться на филолога. Как сейчас понимаю, искал, где легче, проще и меньше ответственности.

Ну, в общем, жизнь моя «завертелась». С должности комсорга меня благополучно «попросили уйти», влепив «строгач» за очередную пьянку. Противно только было то, что «разбирали» меня на собрании те люди, которые тоже пили со мной в рабочее время. Какое-то тонкое лицемерие и даже изуверство ощущал я во всём происходящем тогда, но мне уже было всё равно. Начальник отдела кадров, в прошлом военный, отставник, не стал писать в университет по поводу моего строгого выговора, пожалел меня, а остальные не додумались. Так я постепенно перекочевал в профессиональную студенческую жизнь. И здесь вспоминается один интересный факт. Не проучившись в реальности ни дня на первом курсе, я мог быть исключённым из университета. Сразу же в сентябре все «новоиспечённые» студенты поехали на уборку яблок (тогда практиковались такие вещи). Понятное дело, что я довольно быстро нашёл «точки» продажи самогона у местного населения (напомню, что время было всё ещё «тяжёлое» для пьющих людей, «горбачёвское»). А поскольку имел привычку пить «до победного конца», то мой факт собственного морального разложения, а также пагубного влияния на остальных членов коллектива стал известен всем участникам выездной кампании, прежде всего, преподавателям. Естественно, я был с позором изгнан из нашего лагеря. Чтобы не вдаваться в ненужные подробности, скажу лишь, что в итоге отделался ещё одним «строгачом» по комсомольской линии. Если бы в университете знали о первом строгом выговоре, то вынесение второго автоматически влекло за собой исключение из комсомола, что, в свою очередь, ставило бы под сомнение моё обучение в университете. Отчислили бы, это точно, тем более, за такие «подвиги». Везло мне в некотором смысле: до сих пор не могу понять, как моё комсомольское дело попало в вуз «чистым». Потом я ещё несколько раз мог «вылететь» из вуза, но Бог миловал, как говорится. Не знаю, хорошо это или плохо. С одной стороны, для честного признания болезни и возможного дальнейшего выздоровления нужны серьёзные последствия пьянства для самого пьющего. Но, с другой стороны, в то время в нашей стране, а если быть более точным, в нашем обществе не было необходимых условий и возможностей для выздоровления человека от алкоголизма. Именно выздоровления, а не какой-нибудь временной ремиссии, основанной на страхе, внушении или медикаментозном вмешательстве. Попросту говоря, отсутствовало правильное понимание природы заболевания и, соответственно, правильный подход к лечению, выздоровлению зависимых от алкоголя людей, как, например, в Штатах или той же Польше. Подробнее об этом я скажу во второй части эссе.

А между тем, я продолжал пить со всеми вытекающими последствиями. Ещё с подросткового и юношеского возраста алкоголь стал для меня универсальным «смазывающим» средством для общения, в том числе, и с противоположным полом. И обнаружив этот «чудодейственный» рецепт, я ему уже долго не изменял. Тем более что из употребления, кроме прямого «кайфа одурманивания», я извлекал и разные другие «выгоды» и «положительные» побочные эффекты. Можно было полностью сложить с себя ответственность в разных сферах жизни, проще говоря, вести себя, как попало. Во время запоев при пробуждении возникало два актуальных вопроса: «Где я?» и «Ты кто?». Отношений с женщинами не было; были только «контакты». Причём эти самые сексуальные контакты происходили в состоянии изменённого состояния сознания: как попало, с кем попало, где попало. Я стремительно катился вниз во всех смыслах этого слова. Нельзя сказать, что я не пробовал как-то «социализироваться». После окончания университета пытался устроиться на работу, несколько раз был на «испытательных сроках» в разных заведениях. Но ещё и время было такое «развальное» (развал страны, крах надежд, иллюзий, ценностей, идей), способствующее «спаиванию» даже вполне стойких и безразличных к алкоголю людей. Чего уж обо мне говорить! Закрепиться на какой-то работе мне мешала моя зависимость. Я пил не постоянно и ежедневно, а запоями. Но когда начинал пить, то «сам горел и всё вокруг меня горело». Запой прекращался, когда заканчивались деньги, силы и возможности. А потом тяжеленный выход из состояния интоксикации. Всё тело, как правило, в гематомах, ссадинах, шрамах. Понятно, что удержаться на какой-либо работе при такой форме употребления было просто нереально. Кстати, нужно отметить, что алкоголик не столько пропивает денег, сколько теряет во время своих «загулов». И теряет не только деньги, а и разные другие вещи, которые требуют восстановления. Восстановления требует и здоровье алкоголика (врачи, лекарства, процедуры, капельницы и т.д.). Сюда следует отнести и восстановление отношений, в том числе, и на работе. В общем, всё это я называю «издержками производства». Что касается меня, то в больницах я никогда не лежал, «детокс» не проходил. Самостоятельно справлялся с состояниями абстинентного синдрома, даже с галлюцинаторными состояниями. И не потому что я такой мужественный, а, скорее, от нехватки денег (после «запоев» денег как обычно не было) и банального незнания, что можно в таком состоянии обратиться в наркологическое отделение.

24 сентября 1994 года я первый раз «закодировался». В дальнейшем прошёл ещё полторы «кодировки», а также обращался к целительнице. Когда однажды вечером меня полуголого доставила домой «скорая», я пришёл к решению, что нужно прекращать пить. Навсегда или на время, - об этом я не думал. Просто нужно было что-то делать, и я «закодировался» на пять лет. Приблизительно через год я «сорвался», но «взяв себя в руки», выдержал неделю, и чтобы не платить денег за новую «кодировку», просто усилил код (была такая сервисная услуга). Я снова не пил почти год, и это было, пожалуй, самое «светлое» время в моей алкогольной карьере. Я работал в фирме и был брокером на Украинской аграрной бирже. Правда, дела в фирме шли неважно, но, не смотря на это, у меня намечалась личная перспектива. Но я «сорвался» в очередной раз и дальше катился по наклонной плоскости вниз. Остановиться я уже не мог. На старом авторитете я ещё какое-то время продержался на работе, но терпение руководства не могло быть беспредельным. Я уходил в запои, отсутствовал неделями на работе, «перехоронил» всех существующих и несуществующих родственников. А когда меня пьяного загрузили в машину, чтобы ехать в командировку, то это стало последним аргументом в пользу моего увольнения. А дальше – совсем невесело. «Классикой жанра» называют ситуацию, когда алкоголик работает до первой зарплаты (вознаграждения), а потом надолго пропадает, соответственно, теряя работу. Но я пошёл ещё дальше. Я совершенно не мог работать: ни физически, ни ментально, ни эмоционально. Обычный человек этого не поймёт. Зачастую, как говорят: «возьми себя в руки», «выпей сто пятьдесят – и хватит» и т.д. Такие фразы  загоняют человека «ниже плинтуса», и хочется только скрежетать зубами от бессильной ярости.

Самыми кошмарными в моей жизни стали 1998 и 1999 годы. Я уже совсем не работал, а «бомжом» не стал лишь потому, что не мог продать (пропить) квартиру, приватизированную в равных долях на всех членов семьи. «Кодировки» мне уже не помогали, в «подшивание» или «торпедирование» я не верил (это всё из одной «оперы»). Сакраментальные вопросы «что делать?» и «кто виноват?» всё чаще всплывали у меня в воспалённом мозгу. Понятно, что «виноваты» были все, а что делать, действительно, я не знал. Мне уже хотелось расстаться с алкоголем (может, и навсегда), но как? Я не знал, как это можно сделать. Информации практически никакой, а интернет ещё не приобрёл тогда такие масштабы  распространения и популярности, как сейчас. Выхода я не видел. По сути, я был обречён. Я жил от запоя до запоя, пытаясь где-то «вымутить» денег. Абсолютная бессмысленность, безысходность, безнадёжность и зашкаливающая тревога. Круг замкнулся!!!

Часть 2. Выход.

- Доктор, а пиво мне можно?
- Что вы, голубчик, какое пиво? 
- Доктор, а в будущем?..
- Что вы, голубчик, какое будущее?!

(Анекдот)

Есть ещё один анекдот в тему. « - Кем вы работаете? – Я помогаю людям, страдающим от алкогольной зависимости. – О… Вы психотерапевт! – Да нет… Я продавец в винно-водочном отделе». Действительно, помогать людям можно по-разному. Недавно меня попросили поговорить с одной семьёй по «алкогольному» вопросу. Сначала пришли мама и старший сын. Разговор шёл о младшем сыне, довольно молодом парне, но уже много чего «достигшем» в употреблении алкоголя. Мама занимала стойкую «спасательскую» позицию, а старший сын решил поставить брату жёсткие условия. Затем я встретился с самим «виновником торжества». В процессе беседы я понял, что полного признания своего положения у человека нет, да и быть не может, во всяком случае, пока. Мама обеспечивает тыл, а старший брат пытается контролировать процесс, заставляя младшего глотать дисульфирам и предоставляя ему работу. «Клиент», правда, пообещал, что раза три в неделю будет посещать ещё и собрания анонимных алкоголиков, но в его глазах и словах я видел такое сопротивление, что подумал о долгой извилистой дорожке этого парня, пока тот не выйдет на путь выздоровления. Вслух я ничего такого не сказал, а только оставил визитку, чтобы в случае необходимости звонили. Сколько я перевидал за последние годы таких вот сопротивляющихся, сомневающихся, отрицающих, умничающих, не верящих. Так и подмывает часто спросить: «Грибоедова читали?».

Но это сейчас я так рассуждаю. Ведь сам я до последнего защищал своё право на употребление, боролся «до последней капли крови», если можно так выразиться. И только, когда стало совсем невмоготу, сдался. Но вот беда, идти было некуда. В начале 2000 года я вычитал в газете, что есть  ещё один центр лечения алкоголизма. Что там делают, – кодируют, подшивают или «торпедируют», – мне было  неважно на самом деле. Есть такое стихотворение украинской поэтессы Леси Украинки «Contra spem spero» («Без надії сподіваюсь»).  Вот и я шёл в этот центр абсолютно ни во что не веря, как бы ставя очередную «галочку» в списке разнообразных методов борьбы со своим пристрастием. Как будто нужно было кому-то доказать, что нет лекарства от болезни, по крайней мере, для меня. Центр оказался всего лишь небольшой комнатой, где принимали доктор. Он посмотрел на меня и сказал: «Я могу тебе сделать укол, конечно, только смысл какой?» Очевидно, он «прочитал» в моих глазах что-то такое, что явно противоречило концепции данного вида лечения. А попросту говоря, заметил полнейшее безверие и безысходность, определявшие на тот момент моё состояние. Но что очень важно, он предложил прийти вечером сюда же, где собирались тогда люди, которые перестали пить. Я не понял толком, что за люди и что за собрание, но вечером, по-моему, того же дня пришёл.

Так в январе 2000 года я впервые попал на собрание анонимных алкоголиков. Эх, если бы со мной тогда поговорил «сегодняшний» я! Или ещё кто-нибудь, кого я знаю, что обладает примерно тем же опытом и потенциалом, имеющимся у меня. И объяснил «на пальцах» мне «тогдашнему», куда надо идти и что нужно делать. Хотя, возможно, это только иллюзия, что у меня могло получиться с первого раза. Во-первых, жизнь не имеет сослагательного наклонения. А во-вторых, всему своё время, как я не раз уже убеждался. Мне нужно было ещё «набить шишек», получить бесценный опыт, тяжёлый, драматический, иногда граничащий с так называемой реальностью (или нереальностью), но всё же полезный опыт. И только тогда выйти на дорогу, возможно, и ухабистую, но правильную и понятную.

Не помню точно, сколько я посетил собраний, наверное, где-то до десяти. Группы в том месте проходили два раза в неделю, и я старался не пропускать, хоть ничего и не понимал. Это сейчас я знаю, что нужно было ежедневно что-то делать для своего выздоровления, как минимум, ходить на группы. В общем, я «благополучно» сорвался. Потом ещё день собственного рождения «подвернулся» («железная» причина для пьянки, а как же!!!), и мне через несколько недель отсутствия уже не захотелось идти на группу. Не то, чтобы я разуверился, а просто обычные чувства вины и стыда перекрыли путь возвращения. С переменным успехом я продолжил  влачить свою никчемную жизнь, иногда вспоминая фразу Островского о «бесцельно прожитых годах». Первый мой заход в «анонимные алкоголики» оказался, на первый взгляд, неудачным, но, как оказалось впоследствии, очень важным звеном в цепочке событий, позволивших мне начать «новую жизнь». Где-то там, в лабиринтах так называемого подсознания поселилась мысль о возможном возвращении. Но это сейчас я приблизительно понимаю, что происходило, а тогда я просто продолжил пить, и только весной 2001 года попал ещё в одну организацию, занимающуюся алкоголиками и прочими «неудачниками и отбросами» общества. Это был реабилитационный центр от протестантской церкви. Я больше полугода посещал дневной стационар, а также служения в церкви и домашние группы. За это время я один раз напился ещё в самом начале, а потом вроде бы отрезвел. Именно «вроде бы», потому что «не пить» и «выздоравливать» - это две большие разницы, как сказали бы в Одессе. Я покаялся и стал «новым», как говорили мне, молился, изучал Библию, разговаривал даже на «иных языках». И что? Внутри не было покоя, и вся моя алкогольная сущность бунтовала и сопротивлялась, когда мне навязывали данную концепцию вероисповедания и Бога. Не то, чтобы я был против Бога, вовсе нет. Просто авторитаризм и так называемое «лидерство» очень давили на меня. Я чувствовал, что чего-то не хватает, и это «что-то», пожалуй, можно назвать обыкновенным человеческим общением, освобождённым от каких-либо концептуальных норм и ограничений, когда не страшно за свою высказанную «ересь». Мне так хотелось выговориться о своём «наболевшем» за многие годы, подискутировать, отвести душу, как говорится. Но это не поощрялось, мягко говоря, и даже осуждалось.

А, кроме того, меня ещё «щемили» за курение. Я никак не мог распрощаться с обычными сигаретами, скорее всего, не хотел даже, как сейчас понимаю. Ну не готов я был тогда к такому подвигу, ну что сделаешь! Навязывание ещё и этой вины совсем мне отбило охоту посещать реабилитационный центр. На служения и домашние группы я ещё наведывался по старой памяти или по инерции, не знаю, как сказать лучше. Но внутри меня нарастало сопротивление и возмущение «системой». Всего лишь брось я курить, и передо мной раскрылись бы перспективы роста по карьерной лестнице «лидерства и служительства». Слушал я и проповеди, но не складывалась у меня в сознании цельная картинка, хоть убей! В общем, не моё всё это было, хотя я видел вокруг себя многих алкоголиков и гниющих в прямом смысле слова наркоманов, которые в этой церкви трезвели и «поднимались». Я видел на служении их сияющие и вдохновлённые лица и чувствовал, что у меня так не получится. На вопрос «почему?» ответа не было, и закрадывалась даже мысль о собственной ущербности и неполноценности в духовном плане. И тут я вспомнил об анонимных алкоголиках, где в вопросе вероисповедания «не давили на мозги», где могло найтись место даже закоренелому атеисту. Атеистом я, конечно, не был, а скорее, был человеком ищущим, с детства задающим вопрос о смысле жизни. В общем, задумал я вернуться в сообщество анонимных алкоголиков. Я вдруг как-то осознанно понял, что именно там моё место. Только всё оттягивал с возвращением, очевидно, моя нерешительность, усугублённая алкоголизацией, не давала возможности сделать нужный шаг. Ну и дождался! Накопившееся напряжение нашло выход в употреблении алкоголя. Сам по себе запой был слабенький по моим меркам: всего пять-шесть дней, и даже без гематом, увечий и каких-то потерь. Ха, если бы так всю жизнь пить! Но что было дальше!? Пришла та самая пресловутая «белка» и не захотела уходить. У меня и до этого случались галлюцинаторные состояния в период отмены алкоголя (абстинентного синдрома), но они проходили постепенно сами по себе, по мере моего выхода  из состояния интоксикации. А здесь не отпускают «мультики», хоть убей: зрительные, слуховые и тактильные одновременно. А может, они сменяли друг друга, - сейчас уже не могу точно сказать. Ночью они усиливались, и становилось совсем невмоготу. Несколько раз подходил к балкону, примеряясь выпрыгнуть в «небытие». Но что-то останавливало меня. Пожалуй, страх, только не знаю, какой именно. И вот на третью или четвёртую ночь, совершенно измождённый и обессиленный, прежде всего, от бессонницы, я обратился к Богу с просьбой о помощи. Я увидел Его образ, даже не то чтобы увидел, потому что глаза были слегка прикрыты, а ощутил каким-то внутренним зрением. Очень сложно описать то состояние, в котором я пребывал, поэтому и слова с трудом подбираю. Я очень чётко понимал, что это образ христианского Бога. Какое-то время он находился предо мной, затем исчез. Но постепенно исчезли и «голоса», становясь всё тише и тише, как бы уходя и отдаляясь. Соответственно, исчезли и всякие сущности, особенно досаждавшие в последнюю ночь и склонявшие меня уйти с ними. Паучки и насекомые также попрыгали в травку (это я уже шучу, но в реальности я ощутил большое облегчение, избавившись от тактильных «галлюнов»). В общем, за считанные минуты я избавился от  непрошеных гостей, и смог в эту ночь хоть немного поспать. В тот момент я просто обрадовался своему «исцелению», а по-настоящему суть происшедшего я осознал значительно позже, когда проанализировал всю ситуацию. Конечно, можно всё списать на синдром отмены алкоголя, на химические процессы в организме, вызвавшие галлюцинаторные состояния. Но, как говорится, они сами пришли, я их не звал. Когда же я попросил о помощи, то появился тот, кто избавил меня от мучений. То, что он появился, тоже можно объяснить моим болезненным состоянием, но как объяснить тот факт, что я довольно быстро избавился от тяжелейшего галлюциноза в ночное время на самом пике его протекания? По всем медицинским раскладам он не должен был прекратиться, тем более так внезапно. Я не стану дальше развивать эту тему, ибо каждый может интерпретировать этот факт по-своему согласно собственному мировоззрению. Скажу лишь, что это была моя последняя «белка» (по крайней мере, мне в это хочется верить!) в алкогольном прошлом, но очень мощная, цепкая и запомнившаяся на всю жизнь. Случилось это в августе 2002 года.

И если вы думаете, что я сразу побежал что-то делать со своим пьянством, например, вернуться на группу анонимных алкоголиков, то очень сильно ошибаетесь. Мне понадобилось ещё несколько запоев, чтобы так сказать, проститься со «старым другом», постепенно примиряясь с его потерей. И даже, когда весной 2003 года я снова возобновил посещение собраний анонимных алкоголиков, это ещё был не конец употребления. Я получал второе высшее образование (психологическое) и ежедневно посещал группы АА. Месяцев семь я был трезвый, и, возможно, так бы и продолжалось, но сработал пресловутый человеческий фактор. Я «вляпался» в эмоционально-сексуальные отношения с женщиной, что на то время было просто вредным для меня. Во-первых, я был не готов, а, во-вторых, женщина была не та. Не вдаваясь особо в подробности, скажу, что я больше полугода находился в состоянии сильнейшего стресса, что естественно не могло не сказаться на моей трезвости. Я сорвался. Помню, как стоял минут пять в какой-то «разливайке» с поднятым пластиковым стаканчиком с водкой и мучительно задавал себе вечный вопрос: пить или не пить? Мне не хотелось пить, ведь я осознанно трезвел в то время, но мне хотелось престать существовать, не быть! Хотелось убрать те чувства и мысли, которые буквально раскалывали мне череп!

И я выпил. Снова череда запоев, которые позволили мне не сойти с ума. Часто алкоголик доходит до такого состояния, когда видятся только три выхода: выпить, сойти с ума или покончить с собой. Понятное дело, что из этого списка употребление кажется наиболее перспективным. Самое главное, что я выжил в этих запоях, потому что пил очень жёстко тогда, можно сказать, на поражение, до смерти. Постепенно тяжёлая эмоциональная ситуация «рассосалась», а я получил диплом психолога, успешно защитив дипломную работу на тему о методах реабилитации алкозависимых людей. Вот такой парадокс! А ещё более парадоксально то, что я продолжал ходить на собрания анонимных алкоголиков, несмотря на свои срывы. Пьяный, правда, и в сильной «абстенухе» не появлялся, а как только приходил кое-как «в норму», то сразу же шёл на группу, понимая, что  другого пути у меня нет. И так случилось, что 12 июля 2004 года стало для меня знаменательной датой, ибо с этого дня «пошла» моя трезвость, устойчивая и сознательная, как сейчас это понимаю, когда пишу эти строчки. Но трезвость трезвостью, в конце концов её и воздержанием можно назвать или ремиссией, как умничают врачи, а есть ещё и выздоровление. И как я понял позднее, выздоровление от алкоголизма (понимайте: выздоровление человеческой души) – это значительно более серьёзный процесс, нежели простое неупотребление спиртных напитков. Неупотребление может стать разве что предпосылкой к возможному выздоровлению. Кому близка концепция четырёх измерений Эмми ван Дорцен, тот поймёт, о чём я говорю. Ведь обывательская точка зрения, как правило, сужает взгляд на данную проблему. Её объясняют факторами из какой-то одной сферы человеческой жизнедеятельности, например, биологической (физиологической) или психологической. Есть люди, которые причиной алкоголизма называют социальные факторы или духовные. Не то, чтобы они полностью отбрасывают остальные, но отдают приоритет чему-то одному, что, в свою очередь, затрудняет выздоровление человека. Правда в том, что болезнь мультифакторная, и её можно как бы наложить на бытие человека с этими самыми его измерениями. В каждом измерении есть причины, формирующие болезнь. В физическом мире для меня стала просто непреодолимой физиологическая предрасположенность к алкоголизму. Я как будто родился со способностью к выпивке (так и хочется назвать талантом!), какой-то внутренней тягой к спиртному. В личном (психологическом) мире я могу выделить у себя всевозможные страхи, неуверенность, низкую стрессоустойчивость. В социальном мире можно отметить воспитание в семье, окружающую среду (компанию), традиции, менталитет, принятые формы проведения досуга. Если взять духовный мир, то у советского мальчика Юры была куча вопросов, на которые не имелось ответов. И самый главный вопрос о смысле жизни висел в воздухе. И вот с таким багажом я вступал во взрослую жизнь. И думаю, что далеко не полностью перечислил содержимое этого багажа. Но в любом случае, предпосылки к алкоголизации имелись весомые, и они полностью отображали мое бытие в разных его сферах. А если включить элементарную логику и немного подумать, то становится ясным, что настоящее выздоровление включает в себя качественное изменение человека во всех этих сферах. И понятно, что это дело не одного месяца или даже года. По сути, это путь длиною во всю оставшуюся жизнь. Только на этом пути разные есть этапы, и каждому этапу соответствуют свои задачи, которые человеку необходимо решать. И вот я начал трезветь и решать свои задачи во всех сферах собственного бытия. Не буду вдаваться особо в подробности и рассказывать о допущенных мною  «перекосах» в выздоровлении. Скажу лишь, что вначале мне здорово помогала работа психолога-консультанта в социально-наркологической приёмной. Это общеизвестная формула в сфере работы с алкоголиками и наркоманами: помогая другому, – помогаешь себе. Действует это на каком-то психологическом или духовном уровне, но в любом случае, даёт возможность профессиональной самореализации, а также оставаться трезвым, чем я в своё время воспользовался с лихвой. Но наступает такое время, когда приходится наводить порядок в своей жизни во всех сферах. Именно «перекосы» создают много напряжения в жизни непьющего алкоголика и являются основной причиной возможного срыва. Главное, вовремя замечать свои ошибки, честно признавать и устранять. Я часто повторяю клиентам, что выздоровление начинается с честности, а не с прихода на приём к врачу, психологу или священнику. С честности перед собой, перед другими людьми, перед Богом начинается обратный путь наверх из той пропасти, в которую человек попадает. Кстати, 12-шаговая программа даёт возможность человеку разобраться в себе, в отношениях с другими людьми и хоть как-то наладить свою жизнь. Ведь у многих сложилось представление об анонимных алкоголиках из фильмов, в основном американских, когда люди сидят в кругу, и каждый называет себя алкоголиком. Да, такое тоже происходит, но это далеко не ключевой момент в выздоровлении. Помогает прежде всего то, что люди могут честно  высказывать свои мысли, не боясь, что их кто-то за это осудит. А ещё более помогает работа по 12 шагам с наставником или спонсором, как это называется у американцев. Ведь кроме самих групп, существуют ещё 12 шагов и 12 традиций анонимных алкоголиков, которые основной своей целью ставят достижение и сохранение трезвости. Сообщество анонимных алкоголиков не вовлекается в политические, экономические, религиозные и другие общественные дела. И даже не поощряется накопление средств на счетах, а также имущества в самом сообществе. «Квартирный вопрос испортил человека», как сказал классик. Когда нечего делить, тогда легче заниматься главным вопросом. Хотя, нужно сказать, что отдельно взятый член АА вполне может быть миллионером, психологом, политиком, но это уже его личное, так сказать, дело. Даже священником может быть, как ни парадоксально. Я встречал таких немало, причём из разных конфессий.

Я неслучайно сделал такое «лирическое» отступление, ведь 12-шаговая программа «работает», пускай даже на любительском уровне, как считают «продвинутые» психологи, но работает. Я несколько лет посещал собрания практически ежедневно, работал по шагам, правда, не по американской методике, а по схеме Екатерины Савиной, директора московского реабилитационного центра «Зебра». Самое интересное, что, развиваясь по программе выздоровления, я где-то на седьмом году трезвости даже перестал курить! Об этом я и мечтать не мог, точнее, не хотел. Как это лишаться «последней» радости в жизни?! А сейчас не могу представить себя курящим, и когда рядом кто-то курит, то стараюсь отойти, чтобы не дышать всякой гадостью.

В 2006 году нам удалось воплотить в жизнь задумку – организовать и «запустить» реабилитационную программу для алкозависимых. Мы – это несколько единомышленников, выходцев из 12-шаговой программы и радеющих за общее дело. Этим общим делом стала помощь алкоголикам, но не медицинская, хотя один из нас был именно врачом, а психологическая, которая как раз и требуется людям, бросившим пить. Из всех четырёх, начинавших работать в программе реабилитации, только я продолжаю это делать сейчас. Один умер, второй отошёл от этой темы, а главный организатор и вдохновитель хоть и остался по общему решению «почётным руководителем» центра, но занятия в нём уже не ведёт. Только я «тяну лямку», но это вовсе и не «лямка», а полезная обязанность, являющаяся для меня источником вдохновения и сил. Когда я говорю коллегам (психологам и социальным работникам), что не «выгораю» на работе, то чувствую, что до конца мне не верят. Усталость приходилось испытывать, а вот то, что называют «профессиональным выгоранием», как-то обошло меня стороной. Возможно, это моя особенность такая, феномен, так сказать. Я действительно хочу помочь человеку, но не вовлекаюсь в его дела и жизнь. Какой-то эмоциональный барьер стоит и не позволяет «раствориться» в водовороте событий чужой жизни. Некоторые называют меня эгоистом, но я по данному поводу не переживаю. Пускай «неэгоист» бросит в меня камень. Приношу извинения за столь наглую перефразировку слов Христа, но я считаю, что каждый эгоистичен по-своему, даже если творит добрые дела и приносит пользу людям. Проводя бесплатные (да, и такое существует!) занятия для людей и выкладываясь там полностью, я часто испытываю огромное удовлетворение и душевный подъём. Чем не эгоизм? Да ещё и «махровый»! Но я не стану дальше философствовать, а скажу о том, что моя трезвость вовсе не протекает так «безоблачно», как может показаться. За эти годы я потерял отца, мать, женился, развёлся, пережил немало других стрессовых ситуаций, связанных с личными отношениями и профессиональной деятельностью. Но именно непродолжительный брак и последовавший за ним развод стали тем водоразделом для меня, до которого я жил как будто в инкубаторе, хотя это сравнение, пожалуй, не совсем точное. Просто жизнь была более-менее упорядоченная, хоть и со своими «напрягами». Семейная жизнь встряхнула меня, взбудоражила, а развод подвёл закономерный итог двухгодичному стрессу. Кроме того, меня настиг ещё и возрастной кризис, а затем и смысловой, и можно только представить, в каком плачевном состоянии я пребывал в то время. В прямом смысле слова это была жизненная развилка, связанная также и с профессиональным развитием. Ведь психолог должен иметь свою ориентацию. Всё началось с книжки И. Ялома «Экзистенциальная психотерапия», которую мне подарили коллеги на день рождения. Книга понравилась, и мне захотелось развиваться именно в этом направлении психотерапии. Так в моей жизни возник экзистенциальный образовательный институт. 

В последний день сентября 2011 года я попал на отборочную группу, которая называлась «На  пути к счастью». Запроса особого у меня не было, пожалуй, запросом можно назвать моё  общее тогдашнее состояние. Мне нужно было что-то менять в себе и своей жизни, и я поступил в институт. Достиг ли я счастья, или я нахожусь всё ещё на пути к нему, – не знаю.  Скорее всего, я испытываю удовлетворение от той жизни, которую веду, хоть и неполное. Появляются цели, а также задачи, требующие решения. Что-то получается, что-то не очень. А счастье – понятие философское, относительное, дискуссионное, может быть, даже придуманное человечеством для разнообразия. Скажу лишь, что за годы пребывания в экзистенциальном образовательном учреждении со мной произошли положительные изменения. Не могу утверждать, что полностью избавился от страха старения и страха смерти (небытия). Просто эти вопросы теперь не стоят так остро передо мной, и я с мужеством смотрю своим страхам «в лицо», применяя парадоксальную интенцию Виктора Франкла. Другой жизни у меня нет (возможно, будет, но мне об этом неведомо), и нужно именно в этой жизни найти ответы на актуальные вопросы. Что касается профессиональной деятельности, то, как мне думается, я «нащупал» свою дорогу, по которой и собираюсь идти. Опять же таки, для меня здесь самое главное – справиться со страхом, стоящим на пути неизбежных изменений. Кстати, последние коснулись и моего отношения к людям и миру в целом. Я стал более доброжелательным и открытым, и это произошло как-то естественно и само собой. Я не вспыхиваю по мелочам, не дуюсь, проясняю с людьми возникающие недоразумения, и это во многом облегчает жизнь. На отборочной группе я был весь «наэлектризованный», как оголённый провод, и если сравнивать то моё состояние с нынешним, то   это небо и земля.  И в этом мне действительно помогло обучение. Написанные эссе, просмотренные фильмы, прочитанные книги, взаимодействие с участниками групп и преподавателями – всё это реально способствовало улучшению психического здоровья. Ну а если голова в порядке, то и тело к ней тянется. Всё в этой жизни взаимосвязано. И ещё я очень удовлетворён тем, что мне удалось выполнить все требования образовательного учреждения и даже получить сертификат. Да, этот сертификат котируется только в узком экзистенциальном cообществе, но он мне важен. Он является показателем моего личностного развития и затраченных для этого усилий. Я смотрю на него и понимаю, что нужно двигаться вперёд, а не стоять на месте, как бы ни прельщала сытая размеренная и привычная жизнь. Попасть в болото очень просто, а вот выбраться из него бывает часто не под силу. Хоть Мюнхгаузеном становись!

Сейчас в моей жизни есть две организации, которым я по-настоящему благодарен. И даже не организации, а, скорее, сообщества. Это анонимные алкоголики и экзистенциальное сообщество консультантов. Анонимные алкоголики подарили мне трезвость и, не побоюсь этого слова, жизнь. Я выбрался из глубокой пропасти, в которую волею судьбы попал. И хотя последние года два я на группы практически не хожу, всё равно не забываю, «откуда вышел». Я всегда клиентам говорю, что кроме психологической помощи и реабилитации, есть и сообщество анонимных алкоголиков, и там они могут получить помощь. Я не смотрю свысока на анонимных, мня себя великим консультантом по зависимостям. Ведь гордыня-матушка не спит, и нужно об этом помнить. Она многих трезвых алкоголиков приводила к срыву. А что касается экзистенциального сообщества, то настоящую благодарность я могу выразить, только развиваясь как человек и консультант. Очень важным для себя считаю заниматься индивидуальным консультированием и проведением больших экзистенциальных групп, что уже и делаю. Моя задача – меняться и развиваться самому и по возможности помогать другим. 

Декабрь 2016 года.